 |
В этом году Дому Волошина исполняется 100 лет. Поэт строил
его вместе с мамой Еленой Оттобальдовной Кириенко-Волошиной
10 лет. С 1903 по 1913 г.
Казалось бы, что за дата? Мало ли, сколько лет дому, может
быть еще, отмечать годовщины комодов, стульев, стропил и
фундаментов? Но Дом Волошина, это особенный дом. Это дом,
который олицетворяет теперь Серебряный век. И не только
потому, что он, возможно единственный, невредимым проплыл как
корабль через бурные воды революции и шторма мировых войн,
сохранил и стены, и подлинный интерьер Серебряного века.
Главное - Дом сохранил дух времени. Здесь нет ни одной вещи,
которая бы не принадлежала Волошину. Любая ступенька,
скамеечка, табуретка, хранит память о нем, память о гостях
этого Дома. Здесь все подлинное. Многие предметы обстановки
сделаны руками самого Волошина. Например, инкрустированные
перламутром табуретки в его мастерской. Здесь же стоит
конторка, за которой писал Алексей Толстой, - знаменитый
гость Дома. Если перечислять, всех, кто был в этом Доме, кто
писал о нем, кто вдохновлялся Коктебелем, то это, пожалуй, и
будет весь серебряный век литературы. Если перечислять
поименно, то получится литературная энциклопедия. Напомню
хотя бы немного из этого святого литературного синодика.
...вся душа моя в твоих заливах,
о, Киммерии темная страна...
Максимилиан Волошин
Тут бывали А. Белый, В. Брюсов, М. Горький, А. Грин, Н.
Гумилев, С. Парнок, О. Мандельштам, И. Эренбург, М. Зощенко,
К. Чуковский, А. Толстой, М. Булгаков, В. Вересаев, С.
Эфрон, М. Цветаева... Конечно, бывали тут не только
литераторы, но и художники, музыканты: К. Петров-Водкин, П.
Кончаловский, Г. Нейгауз...
Что значит бывали? Не бывали, а творили. У многих поэтов есть
коктебельские поэтические циклы. Самый певучий - у
Мандельштама. Именно в мастерской Волошина, в уголке,
называемом «каюта» он написал знаменитое: «Бессонница, Гомер,
тугие паруса... Я список кораблей прочел до середины...».
Кстати, в этой «каюте» на перилах, хранится обломок шпангоута
старинного корабля, найденный Волошиным на берегу моря после
шторма. Он сам считал, что это от корабля Одиссея. Когда
исследователи древностей осмотрели этот артефакт, то решили,
что он скорее всего принадлежит греческому кораблю 10 века
до н.э. Именно в то время и жил Гомер. Прав был поэт, не
обладая всеми возможными знаниями, он обладал достаточной
интуицией, чтобы делать такие уникальные прогнозы. И дом
полон таких волшебных вещей, которые как порталы способны
унести нас в иные измерения времени, в иные миры. Только надо
знать слово. Сейчас бы сказали, что Волошин экстрасенс. Нет,
мне кажется, что он гораздо больше, чем экстрасенс. О
магических способностях Волошина вспоминает Цветаева. Она
описывает пожар, распространившийся где-то в подвале... и как
Волошин, даже не вставая с места, только словом, сумел
укротить огонь.
Дом Волошина, это вся Киммерия с ее древнейшей историей,
воспетая в стихах, это пейзаж, отраженный в космических
волошинских акварелях.
Кто лучше расскажет о своем доме, как не сам поэт?
Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог.
В прохладных кельях, беленных извёсткой,
Вздыхает ветр, живёт глухой раскат
Волны, взмывающей на берег плоский,
Полынный дух и жёсткий треск цикад.
На «плоском» берегу Волошинский дом был прекрасным
ориентиром. Это сейчас вокруг все застроено так, что дома и
вблизи не видно, а на старых фотографиях вокруг ничего кроме
«плоского» берега на несколько километров. Просто чудо, что
он пережил две войны и не был взорван. По легенде, во время
фашистской оккупации, в доме решили разместить взвод немецких
солдат. Немецкий офицер захотел сам обследовать помещения, и
когда он увидел стены книг, картины, реликвии, то ни слова
не говоря, увел взвод. Попался какой-то интеллигент, который
уважал философов. Говорят еще, что он взял наугад книгу с
полки и это оказался философ на немецком языке. Дом не был ни
обесчещен, ни разграблен.
Мой кров убог. И времена - суровы.
Но полки книг возносятся стеной.
Тут по ночам беседуют со мной
Историки, поэты, богословы.
И здесь их голос, властный, как орган,
Глухую речь и самый тихий шёпот
Не заглушит ни зимний ураган,
Ни грохот волн, ни Понта мрачный ропот.
Не заглушили эти голоса даже взрывы мировой войны, слышны
они были и отъявленным врагам.
А вот что было с домом во время гражданской войны. Опять
послушаем правдивый рассказ поэта.
Усобица, и голод, и война,
Крестя мечом и пламенем народы,
Весь древний Ужас подняли со дна.
В те дни мой дом, слепой и запустелый,
Хранил права убежища, как храм,
И растворялся только беглецам,
Скрывавшимся от петли и расстрела.
И красный вождь, и белый офицер, -
Фанатики непримиримых вер -
Искали здесь, под кровлею поэта,
Убежища, защиты и совета.
Имя «красного вождя» установлено. Это Бела Кун. Безжалостный
инквизитор и организатор «красного террора» в Крыму. Имя
«белого офицера» неизвестно. Показывают нишу, где они могли
скрываться. Вход туда ведет из зимнего кабинета.
Действительно, есть в доме такое потайное место, где реально
мог жить человек, не выдавая себя.
Путь к Дому.
Гости Волошина любили ездить к нему из Феодосии морем. Эта
прогулка по морю необыкновенно живописна. Сначала надо
обогнуть мыс св. Ильи и повернуть почти на 180 градусов. На
этом мысе стоит Маяк, а раньше стоял монастырь, руины
которого до сих пор еще сохранились. Христианство в Крыму
настолько древнее, что запечатлелось в географических
названиях. Например, самая высокая точка Крыма гора Ай-Петри,
гора святого апостола Петра.
В воспоминаниях о Волошине не раз приходилось читать
радостное описание этого морского пути. Многие прибывали к
нему морем. Полюбовавшись на маяк, миновав глубокую
Двуякорную бухту, дальше надо огибать мыс Кийк-Атлама, что
с татарского звучит очень поэтично - «Прыжок козы». Этот мы
далеко «прыгает» в море, образуя на хребтине изящную волну
изогнувшейся в пряжке козочки.
И дальше вдоль берега, который остается справа, морской путь
ведет мимо прекрасного маленького городка Орджоникидзе,
некогда выпускавшего высокотехнологичные морские мины.
Волошин этого города конечно не знал. Он возник после войны
и был закрытым городом. И не напрасно, потому что на свалке
этого секретного ящика в огромном количестве валялись отходы
производства, списанные детали военных устройств.
Приходилось встречать людей, который добывали нехитрыми
кустарными способами из этих отходов драгоценные металлы. И
не только серебро, но и всю золотую группу таблицы
Менделеева. Для морских мин требовались самые дорогие и
химически чистые материалы. На военные нужды великая
Советская империя не скупилась.
Потом открывается мыс Хамелеон. Он очертаниями абсолютно
точно напоминает, заползшее в море одноименное тропическое
существо. Кроме того, благодаря серой окраске кила
(вулканического пепла) из которого он состоит, цвет мыса
меняется, принимая рефлексы света. Фиолетовый, желтый,
зеленый, ну хамелеон и есть, только в тысячи раз больше по
размерам... А за Хамелеоном сразу наш Коктебель, ради
которого мы и плывем. Но теперь по морю уже не ходят
рейсовые кораблики. Поэтому приехать в Коктебель морем вряд
ли получится, что очень жалко.
Сам Волошин ходил в Коктебель из Феодосии пешком. Это 8 км.
По гористой местности, благодаря постоянным спускам и
подъемам, эти 8 км удваиваются. Но старинный путь этот все
равно веселый и радостный. Именно так ходил и сам Волошин,
возвращаясь из нелюбимой им феодосийской гимназии к матери.
На этом пути, на доминирующей вершине холма Кучук-Енишара,
лежит ныне и сам поэт. Многие недоумевают, почему он тут
похоронен. А не рядом с мамой и бабушкой на коктебельском
кладбище. Никакого завещания по этому поводу Волошин не
оставил. Но тот, кто преодолевал пешком путь из Феодосии в
Коктебель, поймут это без труда. Именно с этой вершины
впервые открывается прекрасный вид на Коктебель, и Кара-Даг,
замыкающий Коктебель с запада, виден во всей красе. Конечно,
это необъяснимо, что выступающие к морю части Кара-Дага,
образуют своими очертаниями профиль поэта. Поэта не в юности,
а зрелого человека, такого, каким мы его знаем и сейчас. И
как камни могли знать, кто тут будет жить, и как он будет
выглядеть, и что непременно будет носить бороду. Давно хотели
выяснить, какая из скал Кара-Дага образует профиль Волошина.
Но оказалось, что сделать это невозможно. Стоит подойти
ближе и профиль, так хорошо видный с набережной, растворяется
в воздухе. И даже приблизительно невозможно вычислить какая
же скала образует нос, бороду, прическу. Похоже на сказочное
волшебство.
Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поет в волнах его прилива,
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой.
Когда Волошина похоронили на этом холме, то стало ясно, что
он навсегда обнял Коктебель, и не выпустит его из своих
объятий. Приходится читать, что Волошин - «гений места». И
приводят римское выражение genios loci, «локальный гений»,
так обозначали местночтимого бога. Даже Мандельштам не
терпевший насмешек, которыми осыпали его «обормоты» и девицы
волошинского дома, пишет язвительно, что Волошин всю жизнь
намагничивал собой магнитную аномалию потухшего вулкана
Кара-Даг. (Кстати, несмотря на ссору, Волошин во время
«красного террора» буквально вырвал Мандельштама и его брата
из рук пьяного матроса, который был готов волочь их в ЧЕКУ.)
Волошин, конечно, человек вселенной, это человек - космос,
который как бы и сроднился с космосом, с камнями, звездами,
землей и морем, которыми он жил дышал, которые и воспел. Если
под «местом» подразумевать наш мир, то, да он человека мира.
И то возможно не только нашего мира, а и других, нам
неведомых миров. Сейчас могила Волошина превратилась в место
паломничества. На нее несут морские камешки, на которых
написаны просьбы. «Помоги построить дом, родить сына,
сохранить семью». Утверждают, что помогает Максимилиан
Александрович. А если бы не помогал, то не обращались бы к
нему с просьбами. Сегодня Волошин стал местным божеством.
Обормоты
Волошин создал не только свой, историософский стиль поэзии,
не только свой космический стиль живописи, он создал
особенный стиль жизни. Говорят, что Волошин был первым
нудистом. Это так примитивно, так нелепо. Представьте себе,
Волошин лежит голый на пляже или на смотровой площадке
своего дома, к нему подходит голая Цветаева, ложится рядом, а
голый Мандельштам вбегает с новым стихотворением и читает его
под бурные аплодисменты. Все это анекдотичные домыслы. Во
времена Волошина действительно, купались обнаженными. Но ...
но женщины отдельно от мужчин. По этому поводу были забавные
конфликты с соседями по разделению пустынного берега моря.
Мария Адриановна Дейша-Сионицкая (бывшая актриса
императорских театров) председательница общественного совета
Коктебеля, постоянный объект нападок волошинских
«обормотов», перегородила берег моря специальными вехами с
табличками - где мужская, где женская половины... Для
Волошина такая «порча» коктебельского пейзажа была
кощунственной. Он собственноручно вырвал эти столбы и пошел
объясняться с актрисой, и убедил ее не делать этого. Берег не
может делиться на мужские и женские части.
А «обормотов» и сейчас можно наблюдать под холмом с бывшим
склепом Юнге, где они устроили нудистский пляж, и придумывают
себе всякие развлечения. То обмазываются с ног до головы
килом (вулканической глиной), то щеголяют в боди-арте,
расписанные с ног до головы, всеми цветами спектра, в общем,
уже 100 лет продолжают шокировать обывателей.
Лев Алабин
|
