 |
Насмотревшись чудес Кавказской природы: водопадов, термальных
источников, горных озер немеряной глубины, заснеженных
вершин, я, вспомнив, что все-таки всю жизнь был театроведом,
а не каким-то туристом, решил пойти в городской театр. Тем
более, что получил приглашение, и обещали автобус. Нет, я
никак не мог отказаться от похода в театр, даже после зрелища
двухголовой вершины Эльбруса, мелькнувшей передо мной в
маленьком голубом окошке между поднимавшимся вверх туманом и
спускавшимся к нам, вниз облаком.
Мне предстояло сначала посмотреть спектакль «Рождественская
звезда» по пьесе Н.Птушкиной «Пока она умирала». Это не новое
произведение, а хорошо и широко игравшееся и в свое время.
Пьеса прошла в два эшелона по всем российским сценам, а
теперь шедшая и третьим эшелоном, все это меня не остановило.
И я не ошибся, и не прогадал, проведя несколько вечеров в
театре.
Мы стояли маленькой группкой театралов под дождичком,
уверенные, что Янина, администратор театра, красочно три дня
расписывавшая нам спектакли, не подведет. И действительно,
автобус, уже полный будущими зрителями, подобрал нас и по
ходу в него садились все новые и новые любители театра и вот,
наконец, площадь Согласия.
Здесь в музыкальном театре по очереди играют сразу четыре
труппы. Музыкальный театр, Русский драматический,
Кабардинский драматический и Балкарский драматический.
Первое, что поражает в театре, это не закрытая оркестровая
яма. Яма впечатляет размерами, там разместился бы
симфонический оркестр, вместе с хором и расширенной группой
ударных.
Эта яма никогда не закрывается. Я был крайне обеспокоен, как
же артисты, разделенные со зрителями настоящей пропастью,
будут играть. Завлит меня успокоила.
- Наши артисты, ко всему привычны, Преодолеваем любые
трудности.
Оказалось, что закрыть яму невозможно. Нет соответствующих
покрытий. Почему? Это отдельный вопрос. Так вышло после
ремонта. Яму расширили, новое покрытие не сделали, а
драматическому театру обещали свое помещение. Но
строительство затягивается, финансирование задерживается,
поэтому эта, ставшая символической, яма и не закрывается.
Временно, и при этом постоянно.
Но театр вышел из положения победителем, и воистину
изобретательно. В пьесе Птушкиной очень много сцен проходит
на лестничной клетке. И вот этот узкий проход между порталом
и пропастью ямы стал основой мизансцен для неблагополучного
дома, в котором постоянно пропадает электричество, подъезд не
убирается, и люди вынуждены ходить со свечами,
поскальзываться и падать на банановых корках, ломая себе
ноги. Наверное, есть спектакли по этой пьесе и лучше, снят и
фильм, но такого спектакля, с таким решением, уж точно нет
нигде. Блестящее по остроумию и простоте решение, и там, на
этом почти горном перевале лестничной клетки, где справа
отвесная, горная стена портала, а слева пропасть оркестровой
ямы, развиваются самые драматические события. Объясняются в
любви, являют примеры благородства и жертвенности.
В этот раз зрителей пришло немного. Может быть, только
четверть зала оказалась заполонена. Никакого подобия буфета
не наблюдалось. Зал не отапливался, и многие сидели в пальто.
И тем не менее, и эти трудности актеры достаточно легко
преодолели. Зал оказался завоеван буквально с первых
слов.
Это всегда чудо, как совершенно незнакомые, и
разобщенные люди, разные и по возрасту, и положению, и
образованию, и национальности, вдруг объединяются одной
эмоцией, одним переживанием. Сколько раз ни ходил бы в театр,
это никогда не перестает удивлять. И смеешься, и сочувствуешь
вместе со всеми, вместе со всем залом.
Напомню содержание этой пьесы. Бывает в жизни какой-то
предел терпения, когда замученный жизнью человек начинает
действовать. Опрометчиво, неправильно, нелепо, и все же
действовать. Так и тут, мама умирает, хотя кто решил, что она
умирает, и ей остались считанные дни жизни? А дочь маму не
радует, потому что нечем: ни семьи, ни друзей. Никого. И дочь
набрасывается на первого попавшегося мужчину, случайно на
беду себе, заблудившегося, и позвонившего в эту квартиру,
темную, потому что и света нет, и безнадежную. Сначала
Татьяна, случайная тезка длинноногой красотке, к которой
спешит Игорь, солидный мужчина, заблаговременно запасшийся
джентельменским набором: шампанским и цветами, умоляет его
войти внутрь. Это оказывается страшным коварством, потому что
она тут же представляет Игоря маме, как старого знакомого.
Вот и порадовала маму, а еще минуту назад, признавалась, что
вообще никогда даже намека на личную жизнь не было, только
два случайных «контакта». На смех почтеннейшей публике.
И мама, не теряясь, и не мешкая, тут же благословляет
их иконой, которую все же дочь успевает благоразумно
подменить на портрет Диккенса, не вмешивая в ситуацию вышние
силы. Но поздно. Видимо небеса обмануть невозможно и
благословение получилось, как нельзя более истинным. Игорь
сначала пленяется мамой. (Народная артистка Ирина Тубаева.)
Ее наивность, усугубленная старческой немощью, скрашивается
безграничным обаянием артистки. Узнав, что у Игоря уже есть
дача, на Канарах, в которой будут они жить с Татьяной,
естественно, это уже решено, она спрашивает по какой дороге
эти Канары, Игорь конечно, затрудняется ответить, и второй
вопрос тоже вызывает трудности. Есть ли поблизости речка и
лес. Зачем же такая дача, если ни речки, ни леса поблизости,
- резонный вывод.
Много забавных, милых и смешных сцен в спектакле и
Татьяна по мере развития действия постепенно превращается из
забитой, зачуханной старушки в очаровательную, умную,
образованную женщину, какой она собственно, и является, а
Игорь, постепенно, по написанному, без памяти влюбляется в
нее. И на той самой роковой лестничной площадке, где ломаются
ноги, звучат стихи.
Два стихотворения, включенные в спектакль, режиссером,
возносят его над бытовым пластом, на поэтический
уровень.Первое стихотворение, на той самой лестничной
площадке, на краю обрыва, на краю ямы, читает тот самый,
случайный, заблудившийся мужчина. Уже как бы навеки решивший
быть с Татьяной. Это «Жираф» Николая Гумилева. Они
соглашаются встречать Новый Год уже дома, а не на лестнице. А
мама вдруг решает, что и неплохо бы еще пожить, коли все так
складывается годик-два. На радость публике, отмеряет она себе
еще кусочек жизни. Полюбоваться на счастье дочери, ну, кто
запретит?
И уже финальную точку ставит Татьяна, - выходит в сверкающем,
осыпанном рождественскими звездами платье, а ведь было такое
платье. Висело! Просто одень не представлялось случая. И
читает стихотворение Иосифа Бродского «Рождественский
романс». По названию стихотворения и спектакль переименован
из сомнительного «Пока она умирала» - в «Рождественский
романс». (Это стало традицией, переименовывать авторское
название. При постановке этой пьесы.)
Читает замечательно, легко и без нажима. И все встает на
свои места и кажется, что без этого стихотворения и
невозможен вообще этот спектакль. В нем вся соль! И легкие
напевные, кавказские интонации речи не только не портят
стихотворение, наоборот! У нас многонациональная страна. Но
мы живем одним сердцем!
И Актриса становится похожа, удивительно похожа, на Беллу
Ахмадулину. Ловишь себя на этой мысли, отмечаешь сходство.
Нет, хорошее не умирает. Оно живет, как видите. И как я
вдруг подумал, был бы счастлив Бродский, услышав это
исполнение. Конечно, не подал бы виду. Он бы скрестил руки,
запрокину голову, но на сердце была бы у него такая радость,
которая и при жизни редко его посещала. Второй спектакль
«Медведь» по водевилю Чехова, а также рассказам «Ведьма»,
«Ушла», «Загадочная женщина». В спектакле заняты, как мне
сообщила завлит, почти все ведущие актеры театра. И все они
разноплановые, разнохарактерные, единственно, что по возрасту
одинаковые. Молодой труппы в театре нет. Хотя, как я успел
узнать, есть актерское отделение в местном университете
Искусств. Но конкурса не наблюдается. И понятно почему, театр
в Нальчике не в почете у начальства и городской
администрации.
Спектакль замечательный, но что толку об этом говорить?
Такого зловредного дьячка из «Ведьмы» я никогда не видел.
Это действительно «длиннополый сатана», как его называет
супруга и «ведьма». Эта миниатюра идет на пониженных
темпо-ритмах, что несколько странно, зато отчетливо слышен
чеховский текст. Ярко прочерченные характеры, вот что сразу
бросается в глаза в этом спектакле. Широкие, яркие мазки.
Укрупнение черт почти до гротеска. Дьячка играет Радик
Карданов, как раз представитель молодого поколения. Дьячиху
Раиса Джакамухова. Не спешат идти в актеры нальчане. А
пригласить откуда-то, так нужно жилье. Вообще, положение
театра печальное, единственное театральное помещение делят
четыре театра. Из-за этого, большинство спектаклей идет на
выездах, что конечно не способствует улучшению спектаклей.
Вообще, репертуарный театр для города, это огромная ценность.
В Америке, Канаде, например, нет ни одного репертуарного
театра. Только антрепризы. Содержать репертуарный театр
трудно. Но это и честь. Поэтому театроведы иногда говорят,
что в Америке вообще нет театра.
Достижения провинциальных театров всегда остаются на
периферии и никогда не достигают столицы. Здесь, в отдаленных
театрах России рождаются потрясающие спектакли, играют весь
свой век изумительные актеры, но они никогда не войдут в
театральную летопись. О них некому написать, а если кто-то и
напишет, то и до этого не бывает дела ни столичной, ни
местной прессе. Да и возможности местных изданий не слишком
высоки. Максимум на что можно рассчитывать на колонку
информационного текста к премьере.
Так прожили жизнь театр Монастырского в Волгограде,
Саратовский ТЮЗ Киселева, хотя именем Киселева уже названы в
Саратове улицы. А кто о нем написал?
Вот и здесь, в Нальчике, посмотрел я всего два спектакля, но
такого театра нет в Москве. И верна поговорка, чем дальше от
Москвы, тем самобытнее театры. Этот театр далек от столичной
моды. И как это ему к лицу. Как это правильно иногда
столице посмотреть не только на саму себя.
В этом театре, что совершенно подкупает, нет осовременивания,
нет концептуальных решений, нет заигрывания со зрителями.
Старомодность, стиль «ретро», естественный, не воссозданный.
Помещицу в «Медведе» играет заслуженная артистка Евгения
Толстова. Чтобы представить ее индивидуальность, редкую
фактуру, и темперамент, предлагаю вспомнить незабываемую и
приснопамятную Наталью Гундареву, только помножить ее
параметры по всем координатам и взять в квадрат. Когда такая
женщина говорит «к барьеру», то тут уже точно заиграет кровь
в жилах, как заиграла у помещика Смирнова. Замир Ораков в
этой роли поражает грандиозным гримом, предложенным
наверняка и не случайно носящим звание заслуженного, зав
гримерным цехом.
Огромные, рыжие бакенбарды и усы, причудливой формы, в
которых скрывается нос, воистину произведение искусства. Это
все ж таки как-никак водевиль. Все уместно и со вкусом!
Вспоминается стиль старого МХАТА, еще доефремовского, навеки
ушедшего, который не раз высмеивали, называли артистов
динозаврами и мастодонтами, а теперь вспоминаем их с
ностальгией. И кажется, что сейчас на сцену выйдет Яншин, а
его поддержит Грибов& Впрочем, им и не надо выходить,
потому что на таком уровне, играют артисты нальчикского
русского Академического театра им. Горького. Приемы
актерского мастерства меняются стремительно, за ними не
угонишься, а иногда так интересно вернуться назад, и
замедлить эту слишком быструю перемену, эти новейшие
авангардные наскоки с членом Нуриева наперевес. Посмотришь на
сохранившийся здесь, в глубокой провинции, среди седых горных
вершин, такой бесконечно устаревший, старомодный театр и он
неожиданно покажется по контрасту с новомодным,
необыкновенно, недостижимо авангардным и далеко ушедшим
вперед к достижению истинных высот мастерства.
Характерный грим, исторические костюмы, без малейшего намека
на условность, выгородки, «чистые перемены» сцен,
благоговение перед автором, честное несение авторского
текста, старательно выращенное зерно роли. Вот хорошо
узнаваемые признаки этого театра. И, главное, «умирание»
режиссера в актерах.
Не перестаешь удивляться злободневности Чехова. Ее не надо
подчеркивать, совершенно не надо утрировать. И в спектакле
она сама выскакивает и стреляет, и попадает куда нужно.
«Ушла» - эта, рассказ, как люди, считающие себя порядочными,
живут не по средствам, и умудряются не замечать это и
принимать это естественно и еще других осуждать. Вот и
возмущается подлости какого-то господина и клянется, что если
бы ее муж, горячо любимый, сделал нечто подобное, то она от
него немедленно ушла бы. И муж, который еще завтракает,
услышав это, открывает жене глаза на их достаток, откуда он.
Но жена, конечно же никуда не уходит. Легкий еле уловимый
кавказский акцент придает Чехову дополнительные очарование.
Мне это безумно понравилось. Даже поначалу показалось, будто
это находка режиссера. Такое впечатление, что Чехов не только
русский. Нет, он и Кабардинский, и балкарский писатель. И
совсем не жалко делиться им.
Режиссер добился своего. Сердца зрителей безжалостно
растоплены. И актеры, эти настоящие волшебники, стоят и
принимают аплодисменты, словно ничего особенного не сделали.
Если бы вы слышали те жаркие, дружные аплодисменты, хочется
сказать, кучки зрителей, собравшихся этим вечером в театре, у
вас бы не осталось ни малейшего сомнения, - театр в Нальчике
жив! И уже десятки лет его бессменным художественным
руководителем и главным режиссером ( как ни назови, все
верно) и постановщиком многих спектаклей, и в том числе,
премьерного, является Заслуженный деятель искусств,
лауреат Государственной премии Султан Теуважиев.
Я долго работал в разных театрах. Московских и
провинциальных. Был неравнодушным и внимательным зрителем. И
у меня осталось множество впечатлений, воспоминаний, а
спектаклей этих уже нет; актеров, режиссеров и след простыл.
Как я жалею, что не записал вовремя свои впечатления, не
поделился воспоминаниями. От спектаклей ведь не осталось
ровным счетом ничего, а они оставили след в моей душе. Хотя
бы об этом театре я все же немного
написал.
|
