|
Благополучную московскую семью неожиданно настигает довольно
странное известие – из далекой провинции в Москву едет папин
внебрачный сын Павел, о существовании которого, тот раньше
и не подозревал. И едет не просто так – ему, инвалиду,
вернувшемуся из «горячей точки» нужна операция. Отец
семейства Юлик, разумеется в замешательстве - как объяснить
жене и детям появление одноглазого Франкенштейна – начиная
от его появления на свет, заканчивая предстоящим поселением в
квартире. И ладно бы все ограничивалось бытовыми
неудобствами…
Встречая сына на вокзале Юлик всем своим существом надеется
на то, что гость не приедет, а замечая на перроне
чудаковатого молодого человеке в старомодном сером плаще и с
черной повязкой на одном глазу - старается гнать мысли о
том, что это и есть его сын.
Павлик никак не может осознать, что война кончилась, ему
всюду мерещатся духи и всевозможные залоумышленники. От
поведения, да и от внешности Павлика все окружающие в шоке…
еще бы! Но шоковый эффект во многом достигается благодаря
преднамеренно созданному контрасту. Ведь Павел с таким же
успехом мог попасть в среду бандитов, где разговоры об
убийствах на войне не вызвали бы такого панического ужаса или
в среду неформальной молодежи, где к заскокам человека,
которому постоянно что-то мерещится и слышится отнеслись бы
достаточно лояльно.
А чтобы шокировать мирных обывателей, как известно, не нужно
даже быть Франкенштейном, нужно просто быть не таким как они.
И Павлик попадает именно в семью к среднестатистическим
мещанам, ограниченным, неуверенным в себе и совершенно не
способных представить что за пределами их уютной и достаточно
комфортной жизни существуют другие миры и другие измерения,
существует война, убийство, увечья, помешательство… В силу
своего неведения они не могут даже представить, что у разных
людей бывают в голове «свои тараканы», причем тоже очень
разные и потому они не способны «размер и опасность этих
тараканов» оценить, не способны вовремя принять надлежащие
меры. (В конце концов, Павлик доходит до того, что увозит
детей на дачу, захватив с собой оружие и собирается
отстреливаться непонятно от кого).
Хотя в фильме нет ни одной жестокой или кровавой сцены,
«жертв» тут даже через чур много. Павел - жертва войны,
Юлик – жертва обстоятельств и собственной слабости, его сын,
подговоривший хулиганов напасть на инвалида – жертва
воспитания, формального и поверхностного, ограничивающегося
разговорами о том, как прилично вести себя за столом и никак
не затрагивающего основ человечности. Все они жертвы
непонятного зла, идентификация которого остается за кадром. И
если в психологических триллерах (к коим картина, разумеется,
не относится) кто-то оказывается жертвой маньяка, а маньяк в
свою очередь, например, жертвой извращенных наклонностей
родителей. То здесь «окончательного злодея» и виновника нам
не показывают – кто он такой, или что такое - каждый может
додумать, как говорится в меру своей испорченности. А кроме
того, ситуация показанная в фильме вовсе не представлена как
случай уникальный, тут скорее претензия на обобщение.
Дескать, все мы такие слабые и никчемные винтики системы как
Юлик, а все кто побывал в горячих точках – маньяки и психи. И
ни у тех, ни у других нет надежды на спасение…
Но при всем очевидном понимании бессмысленности и
трагичности любых войн хочется вспомнить о том, что
человечество воевало всю свою историю, и не все кто приходил
с фронта становились сумасшедшими, а потому «Мой сводный брат
Франкенштейн» выглядит просто как пасквиль на Человека и
Воина…
Охарактеризовать картину как пацифистский манифест тоже не
получится, ибо финал ее слишком жесткий недобрый -
обезумевшего и вооружившегося Павлика расстреливают омоновцы.
И что же надо делать всем нам? Революцию или харакири, или
читать молитвы, или может быть от общества, созданного такими
как Юлик и нужно отстреливаться сидя в укрытии? Этого
режиссер нам не говорит. Он говорит только одно: все плохо,
плохо… очень плохо… просто чудовищно.
Для полноты картины надо сказать, что два других очень
сильных фильма о войне, представленные на фестивале -
"Жизнь как чудо" Эмира Кустурицы и «Свои» Дмитрия
Месхиева пасквильные настроения во многом рассеивают.
Кустурица, как всегда потрясает своей жизнеутверждающей
веселостью, ничуть не противоречащей реализму. Месхиев
показывает некую почвенную, самостоятельно, без лишних
умственных усилий произрастающую справедливость. И в обоих
случаях – свет в конце тоннеля.
Здесь же, в фильме «Мой сводный брат Франкенштейн» глобальная
безысходность просматривается во всем происходящем, в
результате чего возникает нормальный человеческий протест
против инфернального зла, о господстве которого так
безопеляционно заявляет Тодоровский. И слава, слава Богу, это
всего лишь его авторское мнение.
Анна Юферева
Сценарий: Геннадий Островский
Продюсер: Леонид Ярмольник
В ролях: Леонид Ярмольник, Елена Яковлева,
Даниил Спиваковский, Сергей Гармаш, Артем Шалимов, Марианна
Ильина, Сергей Газаров, Эльвира Данилина, Владимир Богданов,
Татьяна Шумова, Сергей Якубенко, Дарья Белоусова, Антон
Луценко
|
