Искать!
ММКФ
Мультимедиа Арт Музей
Музыка
Фестивали
Статьи и рецензии
Литературная гостиная
Театры и выставки
Новости культуры
Общество
Контакты
ФОТО и ВИДЕО
Портал работает под управлением vPortal CMS 2.0

 
 
Добро пожаловать! [ регистрация ]
 
 

Лев Алабин

Лев Алабин даже еще не появлялся на горизонте поэзии. У него нет книг. Хотя, судя по датам под cтихотворениями, пишет он уже лет пятьдесят. Мы открываем его вам первыми. Самое раннее стихотворение датировано 1968 годом. Его стихи есть на «стихире». Но эту подборку для нас предоставил сам автор.

Так же он предоставил нам краткий очерк своей жизни и творчества. Настолько краткий, что уместился в одну строку.  Поэтому мы восстановим этапы творчества по его стихотворениям. Родился он не в Москве, долго жил в деревне Ахромово, Торопецкого района. Так и называется одно из стихотворений о его малой родине. 

Вообще, деревенский цикл, совершенно неожиданный для современной поэзии, напоминает, как бы о чем-то совершенно забытом нами. О деревенской прозе, писателях «деревенщиках». Были такие. Стихи, как принято говорить, наполнены болью об уходящей деревне. Но у Алабина они наполнены болью по уже ушедшей деревне. По исчезнувшему, вымершему крестьянству. Деревенская тема возможно очень обширна, но полностью нам неизвестна.  Стихи советского периода близки к поэзии андеграунда.  Среди них пророчества по скорой гибели советской власти, заклеймены проклятиями большевики. В этот период подвергался гонениям, выгнан с работы прошел принудительное психиатрическое лечение. Конечно, с такими убеждениями, поэт не мог учиться в советском ВУЗе. И тем не менее, вроде бы учился и много и даже какие-то институты закончил. Учился он химии в МХТИ им. Менделеева, в ГИТИСе, а также на катехизических курсах. Работал в храмах чтецом. Религиозные стихи превалируют в его творчестве. Это христианская поэзия, полная воздыханий к Богу.  Автор много работал работал в разных театрах, снимался в кино, подвизался в редакциях и издательствах. Стихи последнего времени обращены к друзьям. Среди них много шуточных стихотворений. Для Алабина характерен классический, традиционный стиль, мистичность, глубина стихотворений всегда подчеркнута не только философскими размышлениями, но и историческими параллелями. Он укоренен, как бы врыт в историческую Русь. Это свойство говорит, что мимо этой поэзии все-таки невозможно пройти.

                                                                                                          Катя Карне

Ахромово

Вот и старая запруда,
мельница стояла где,
механическое чудо,
отраженное в воде.
Тина, зелени разводы,
засорился наш родник.
Ныне сонны, праздны воды,
водопад веселый сник.
Чуть заметная тропинка,
хлещут прутья ивняка,
выхожу я по старинке,
чтоб дойти наверняка.
Недокошенная пойма.
Перестойная трава,
ближний лес стоит нестройно,
вдоль  реки лугов канва.
В том же месте переправа
на веревке верткий плот,
для ребят была забава
и предмет больших забот.
Плещет рыбка недотепа,
любопытная плотва.
Речка с именем Торопа
под плотом журчит едва.
На холме, по-над рекою
первая видна изба
твердой плотницкой рукою
чья-то срублена судьба.
Вот Ахромово деревня,
Наконец, дожил до дня
и увидел вновь, издревле
здесь жила моя родня.

 Дуб

Наверно теперь удивятся иные,
что некогда в центре Москвы
привольно стояли дубы вековые
в раскидистой сени листвы.
По скверам, бульварам зелёное племя
на смену пришло молодцам,
и трудно узнать в них то древнее семя,
но есть в них подобье отцам.
А кой-где покуда кряхтят ветераны,
Шумит, не сдаётся сыр-бор,
и чёрные дупла зияют, как раны,
и редок кудрявый убор.
Хожу по Москве, по Тверскому исправно,
ведь здесь мне особенно люб,
стоит богатырский пра-правнук державно,
знакомый черешчатый дуб.
Он всех удивляет спокойною мощью,
(тот ствол не в единый обхват),
и дремлют веками древесные толщи
вот богатырям древним брат!
Возможно близнец, или попросту тёзка
тогда подвернулся Илье
и, вырванный с корнем, прошёлся он хлёстко
и гибель принёс татарве.
Был жёлудь посажен рукою Петровой,
он рос вместе с ростом страны,
и был у России воспитанник новый
росток невеликой длины.
Он видел горела Москва под французом,
Был в пламени самом юнец,
Но сгинули шеры с награбленным грузом
и ждал их бесславный конец.
Стоял он зимою, летами уж полный,
с заката восстали на ны,
и чёрной метели фашистские волны
разбились в подножьи Москвы.
Тот кряжистый воин на главной границе,
стоит на последнем кольце,
зелёной  кольчугой жизнь наша хранится
в иголке, в шкатулке, в яйце.
Пусть новую гибель сулят вражьи вои
напружены кольца годов,
вплоть до сердцевины все слиты с  тобою,
в них сила не знавшая ков.
И шумный бульвар хоть становится тесен,
машин беспокоят рои,
не точит жучок, не приблизится плесень,
пока не срубили свои.
Не скальтесь напрасно зубастые пилы,
пусть нечисть ведёт легион
и всех архитекторов двигнутся силы
с проектом, кошмарным, как сон,
всё ж сердце спокойно,
покуда святыни не попраны в сердце Москвы,
горят куполами они золотыми
в раскидистой тени листвы.

Чужой праздник

«И видел я, что одна из голов как бы смертельно была ранена; но эта смертельная рана исцелела. И дивилась вся  земля... и поклонилась зверю... и  даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно»
Апокалипсис 13. 3-5.

Несут кумиров страшные иконы
И кланяются мертвой голове,
И строятся на площади в колонны,
И гул «ура» несется по стране.
И крепнет рев «да здравствует» и «славы».
Вот оживет гнилая голова,
И языком картавым и лукавым
Заговорит надменные слова.
Свершится откровенье Иоанна
(О, Господи, дай чаши сей не пить.)
Твердят о лжепророке неустанно,
Что жил он, жив и будет вечно жить.
Тот квартерон вражды глухой мессия.
Не с плотью он, а с Богом воевал
И думал, что за ним пойдет Россия,
И в ненависти он её топтал.
Как праздно, как непразднично на сердце,
Пустуют церкви в окаянны дни.
На улицы выходят иноверцы
И жаждут развлечения они.

1 мая 1975 г.  (Квартерон - в нем четыре крови)


«Борис Годунов» -
запрещенный спектакль театра на Таганке
Невидимкой царевич Димитрий
На ножичек налетел -
Среди матушек Одигитрий.
Мученик темных дел.
И мученья царя Бориса
Воздаяния смутных времен.
Хорошо разыграли артисты
На Таганке порок заклеймлен.
На невидимой этой премьере
Невидимкой построен народ
У стеклянной стены в интерьере
Невидимку Любимого ждет.
Это столб соляной, это Лия
В моей израненной судьбе.
Все помню я, гостиница Россия.
Бассейн Москва, я думал о тебе.
                                           1982

Рассвет

Бродят сумерки, плутают,
слуги света не спешат,
приближаясь полутают,
совершается обряд.
Час единственный, блаженный, -
без насилия, борьбы,
мрак редеет постепенно...
света нет, но нет и тьмы.
Примиренье. Равновесье.
Гармоничный переход
из ночного мракобесья
в ослепительный восход.
В свете матовом рассвета
тень ушла от смутных тел,
нет контрастов. В свете этом
все похожи, всякий бел.
Суток малое мгновенье
утро, я в тебе живу.
Вижу светопреставленье
не во сне, а  наяву.


Взрыв церкви

Я слыхал отзвук отгремевших гроз.
Из дрогнувших деревушек,
Словно птенцы из гнезд
Вываливались церквушки,
Невестушки  ждет вас Христос.
И взлетали в огне, будто к цели,
Не рассыпались, падали целы,
Спаянные не цементом,
Целомудрием, чистотой,
Воскресению монументы
На желтке и воде святой.
Не дождавшиеся жениха
Мученицы сталинских выжиг,
Не признававших греха
Кроме партийных интрижек.
И за осыпавшейся штукатуркой,
Открывались, солнца ясней,
Конвоирам, зэкам, придуркам,
Видения Судных Дней.

Осень

Я прихожу к тебе как грусть,
Дождём налившийся в дрезину.
Я прихожу к тебе как груздь,
Не поместившийся в корзину.
Я прихожу и хмур, и груб,
Так волокут колун к колоде,
Как обмельчавший русский рубль,
Щенком утопленный в колодце.
Я прихожу листвой к земле,
И дождь почесывает спину,
И шепчет о всемирном зле.
Меня  сметают, да не скинут!
Я прихожу как дым в костер:
Огню и хворосту не нужен,
Но кто-то сел, глаза потер,
Смешные слезы льются дружно.
1992 г.

Отрывок воспоминания...
...И брызжа слюной, как из шприца,
Кричал психиатр на меня:
«Зачем ты молился, тупица?»
Допрашивал, в чём-то виня.
Но я  им не выдал и малость,
А я предпочел в сторожа,
И сердце не раз моё сжалось,
Ломалось, как крылья стрижа.
Отняли мой крестик, иконку
(с крестом на Голгофу нельзя?)
И дали кровать, а не шконку.
Тюрьмою мне стала крыза.
И веру лечили, как приступ,
Диагноз христианин,
Теряю сознание... Быстро
Подействовал аминазин...

Последний житель деревни

Мне дедушка старенький сказывал
Как в детстве он голодал
И помнить об этом наказывал
И я ему пообещал.

- Помню,  едали мы хлебушек,
Не хлебушек был, а беда,
Сжевали зимой все последышки,
Три четверти в них лебеда
Замесишь мучицу дрянную,
Чернуху ржаную спекёшь,
Наполовину овсяную,
Хошь не хошь, а заржёшь.
И мякину мешали с полбою,
Не хлеб, а название одно,
И то ели мерой не полною,
что завтра то есть суждено?
По лавкам лежим, и кончаемся.
Добрались до семенных,
Кое-как до весны и промаемся,
А кого-то и нету в живых...
Но помещик не знается с горем,
Собрал недоимки с крестьян,
Задешево продал за морем,
Доволен, весел, румян,
А помещику мало заботы,
Что крестьян он своих разорил
И безделку голландской работы
Ценой дорогою купил.


Мне старенький дедушка сказывал,
Житель вымерших деревень...
А я любопытство выказывал,
Чтобы тень не нашла на плетень.

- Корой да горохом и выжили,
А вскоре помещик убёг,
Потом из нас силушку выжали,
Ссылали в Сибирь, на Восток,
Всех дельных, да крепких, смекалистых,
Кто знал сроки сеять и жать
И больше мы не видали их
Живы ль, нет, ничего не слыхать.

Был и сам он когда-то хозяином,
Но остаться пришлось без сапог,
Твердое дали задание:
Всё хозяйство пошло в продналог.

- Присылали потом председателей,
Кто работы крестьянской не знал,
Мы думали, это предательство,
А назвали колхоз «Идеал».

Мне старенький дедушка сказывал
Под Москвою как он воевал,
Как пулей его фриц наказывал,
А дедушка не отвечал...

- Наших сильно в войну поубавило,
Но вернулись под отчий кров,
Скоро новое вышло правило:
Сдать на мясо овец и коров.
Собственность всю ликвидировать,
Ставить крестики- трудодни.
Так вот и стали лидировать
Старики на деревне одни.

В дальний город подались внучатки
Дети послевоенных лет,
 -  Ни  плуга не знают, ни жатки
Таких не видал белый свет.
Так вот почему опустели
Нелидово и Кресты
Пунёвка и Коростели
Пусты от версты до версты...
Ахромово, Хмельники, Лыково,
Орлово, Алексино, Сож,
Голочёлово, Павлово, Зыково,
Алексеевка, всех не сочтёшь. 
Так ровесник века рассказывал.
В жизни многое он повидал,
И запомнить накрепко наказывал,
А я  это, в общем-то, знал.

Глядится  на горке Нелидово
Наверное, в поле народ,
Просто он стал невидимым...
И уже никогда не придет


       Михаил 

Никто, как Бог
Полков небесных воевода,
архистратиг бесплотных сил,
царит в зените небосвода
святой архангел Михаил.
Престолы, власти и начала:
всего чинов небесных семь;
свята от серафимов слава,
свята от херувимов сень.
Когда, грозя, восстал Денница,
никто ответствовать не мог,
но меч сверкнул светлей зарницы,
как гром слова: «Никто, как Бог!»
И с неба пал гордец бесславный,
все семь кругов поколебав,
с тех пор он просто бес, но главный,
гордится этим, даже пав;
но держат слов его оковы:
«Никто, как Бог! Никто, как Бог!»
Слова архангела суровы,
и приговор его суров,
и для врагов ужасно имя,
гремит везде: «Никто, как Бог!»
Пылает бездна иссинь-синя,
сигают черти стаей блох...
А нас, возвышенным тем словом
хранит архангел Михаил
под невещественным покровом
над нами распростёртых крыл.
 

19 сент. Чудо Архангела Михаила 2010

 


V Национальная премия в области веб-контента объявила номинантов
«Рерих. Подлинная история русского Индианы Джонса»
На ВДНХ отметят 90 лет со дня рождения Юрия Гагарина
«Псковитянка» в Большом театре
ХХII Зимние дипломатические игры
«Гештальт художника или внезапная ретроспектива»
Гравюрный кабинет Фрэнсиса Хаскелла
На ВДНХ завершаются работы по монтажу катка