Искать!
ММКФ
Мультимедиа Арт Музей
Музыка
Фестивали
Статьи и рецензии
Литературная гостиная
Театры и выставки
Новости культуры
Общество
Контакты
ФОТО и ВИДЕО
Портал работает под управлением vPortal CMS 2.0

 
 
Добро пожаловать! [ регистрация ]
 
 

Сергей Гармаш: cыграл Александра III и не пожалел об этом

За роль фронтовика Игоря Данилова, бывшего преподавателя русского языка и литературы Ленинградского университета, волею обстоятельств оказавшегося после войны в воровской банде, Сергей Гармаш получил очень значимый профессиональный приз Ассоциации продюсеров кино и телевидения в области телевизионного кино.

Актер рассказал, как снимался фильм о бандитах послевоенного Ленинграда, за что он любит кино и каково это побывать царем. 
- Сергей, в сериале «Ленинград 46» вы сыграли героя, который, пройдя через плен и штрафбат, вернулся в родной Ленинград, но оказался выброшенным из прежней жизни, где у него была работа, дом и семья. Вы опирались на реальные судьбы?
-  Когда мы снимали сериал, у меня на слуху было много примеров людей, травмированных войной. Собственно, война травмировала всех, но речь о тех, кто незаслуженно пострадал из-за того, что попал в окружение, остался без наград и т.п. Даже сейчас представители общественных организаций разыскивают в списках погибших репрессированных людей и на домах, где они жили, развешивают таблички, увековечивая их память. Буквально на днях я был на церемонии вручения премий Комитетом гражданских инициатив.
- Что вас более всего вдохновило в истории вашего персонажа?
- То, что человек в возрасте 50 лет ушел на фронт, а вернувшись с войны, оказался в обстоятельствах, которые, как небо от земли, отличались от его довоенной жизни. Наверное, если бы в 1941-1942 годах ему сказали, что может такое произойти, он просто бы рассмеялся. Истинный ленинградец, влюбленный в свой город, в работу, которая составляла важнейшую часть его жизни, обожающий жену и дочь, обстоятельствами был вытолкнут на улицу. Оказался в воровском притоне, стал главарем с кличкой Учитель. 
И здесь мало сказать «От тюрьмы и сумы не зарекайся», жизнь, которая, как говорил Вампилов, мудрее нас, живущих и мудрствующих, оказывается, может так повернуть и открыть такой путь, о котором ты не думал-не гадал, а вот уже идешь по нему. Именно это мне было интересно, и мы были солидарны с режиссером. Я старался выстраивать роль таким образом, что внутри у Данилова все равно живет вера в то, что настанет момент, когда он заберет свою дочь и вернется в прежнюю жизнь. Не очень реальный план, но мне было интересно играть героя с этим желанием внутри.  
- Роли фронтовиков одна из убедительных ваших ипостасей в кино, хотя вы дитя послевоенного времени. Скажите, благодаря чему возникала такая жгучая правда на экране, как, например, в эпизоде фильма «Свои», где чекист Анатолий оказывается под дулом ружья старосты? 
- В советском кинематографе было огромное количество художественных фильмов о войне. Артист должен много читать и смотреть, а дальше его питает Станиславский «я в предлагаемых обстоятельствах». Я читал Симонова, Астафьева, Василя Быкова, Адамовича, Кондратьева авторов, которые потрясающе писали о войне. Один из самых пронзительных, на мой взгляд, Василь Быков, я видел его интервью в передаче «Хвост кометы», когда он жил в Германии. На вопрос ведущего, что считает главным событием своей жизни, он произнес «Ничего». И была в этом какая-то невыносимая космическая правда. «Ничего» - и при этом лицо, вырубленное из гранита, лицо могучего человека, автора «Сотникова», по которому поставлен фильм «Восхождение». Смотрел на него и понимал, что сыграть такое невозможно. Величайший автор. 
А что касается эпизода в «Своих», это была импровизация, хотя эпизод, без текста, был в сценарии Черныха. Когда староста навел на моего героя винтовку, чекист подумал, что тот убьет его. Месхиев сказал мне «Говори, что хочешь, но сыграй его состояние - от истерики до полного безразличия, что его могут убить. И в то же время он кричит, и в этой истерике главной фразой должна быть «Мы же свои, свои!» Возможно, эта фраза и была у Черныха, но мы ее не репетировали. И сняли, по-моему, всего два дубля, я говорил, что мне приходило в голову - на тему, предложенную режиссером. 
- Вы дважды работали с Анджеем Вайдой сыграли капитана Лебядкина в его постановке по «Бесам» в «Современнике» и капитана Попова в фильме «Катынь» - что думаете об этом художнике? И правда ли то, что вы на четверть поляк? 
- Наверное, да, если мама моя наполовину полька, ее отец, мой дед поляк. По поводу фильма «Катынь»: одним из замечательных моментов, с исторической точки зрения, считаю то, что мы публично, на весь мир, признали свою вину. И, насколько мне известно, приняли участие в создании мемориала в Катыни. Что тут скажешь, нет, наверное, в мире такой страны, которая без греха. Отец Вайды, в числе «катынских офицеров», находившихся в Катыни, в монастыре на Селигере, на Украине, был расстрелян под Харьковом. И Вайда всю жизнь мечтал снять эту картину, и мало кто знает, что сценарий, по которому он начал наконец снимать фильм, был 98-м.
 Перед этим он отверг 97 сценариев, и не потому, что такой отвергатель. Например, мне он сказал «С одной стороны, я был не готов, мне нужно было прожить какую-то жизнь, стать старше, с другой, должен был наступить момент, и, в-третьих, мне приносили, в основном, прямые истории». И вдруг к нему в руки попал сценарий, где о трагедии рассказывалось через судьбы женщин и детей, потерявших родных людей. Необходимость показать эти семьи убедила Вайду. Кстати, эпизод со мной был придуман им задолго до съемок. 
Анджей был уникальным человеком, сохранившим детскость души, ясность и чистоту ума. Он обладал потрясающим юмором, теплой энергетикой, улыбчивой натурой, и ты при первой встрече с ним понимал, что рядом с тобой человек, который точно знает, что хочет сделать. Ты чувствовал, что он рад поделиться с тобой, и обязательно обо всем расскажет. 
- Чем запомнились репетиции «Бесов»?
- Тем, как быстро режиссер трансформировал в спектакль такой массивный, многонаселенный роман. Помню, у нас было всего две читки, а обычно на таких пьесах застольный период растягивается на пару недель. Потом он сказал «Потерпите, пока я «развожу балет», не проявляйте инициативу, а потом дам вам свободу». Так и было: указав нам, кто где сидит и что говорит, он позволил нам существовать в этой конструкции так, как хочется. И был открыт к предложениям. С Вайдой, что на сценической площадке, что на съемочной, ты ощущал, что находишься рядом с человеком-загадкой. У него внутри было так много того, чего ты не знаешь, и в любую секунду это могло проявиться. 
Помню, на съемках «Катыни» мы сняли дубль с актрисой, и Вайда, подойдя к нам, стал делать замечания - мне, ей, снова мне. И вдруг на секунду задумался, и, замолчав, посмотрел по сторонам «Скажите, а где Павел»? Пауль Эйдельман, оператор, был рядом. «Слушай, - сказал ему Вайда, - тебе не кажется, что эта дверь слишком светлая? Принесите-ка краски и кисть». Принесли, и он, остановив процесс, начал красить дверь. В этом не было вызова или недовольства, что не так покрашено. «Мне кажется, она должна быть темней», - спокойно сказал, и не спеша начал красить большую филенчатую дверь. Красил профессионально - макая кисточку, заглаживая поверхность. Отходил, смотрел на свою работу издалека, говоря сам себе «Вот так, наверное, будет лучше». Снова красил. А группа давно замерла, ничего не понимая. Докрасив до половины, он положил кисточку на банку и вернулся к столу. Подошел ко мне и сказал «Вот здесь, после этих слов, увеличь паузу... Мотор!» 
- Когда вы видели Вайду в последний раз?
- В 2007 году мы встречались в Лос-Анджелесе, на Оскаре. А в 2010 году я приезжал в Польшу, и за ужином он сказал «Хочу, чтобы мы еще поработали». Этому не суждено было сбыться... Мне удалось слетать в Краков на похороны Анджея& А недавно в Екатеринбурге, в Ельцин-центре я участвовал в вечере его памяти.  
- Год кино был для вас результативным стали ли открытиями эпизодическая роль провокатора Однорукого в «Дуэлянте» Мизгирева и императора Александра III в скандальной «Матильде» Учителя?
- «Дуэлянта» пока не видел, но хорошо помню, как когда-то назвал аморальным фильм Алексея Мизгирева «Кремень», несмотря на то, что, с точки зрения кино как искусства, сделан он был очень хорошо. Леша учился во ВГИКе у Вадима Абдрашитова, которого считаю одним из важнейших своих учителей, снимался у него в фильмах «Армавир» и «Время танцора». А с Мизгиревым мы пересеклись на дне рождения одного продюсера. Он рассказал мне о замысле «Дуэлянта», я тоже кое-чем поделился. А через два дня он позвонил мне и предложил сыграть Однорукого. Я прочитал сценарий, мы чуть допридумали роль, и я снялся в эпизоде. Всего два дня, но мне очень понравилось работать с Мизгиревым. Волевой, жесткий режиссер умеет установить ритм съемочного дня. Запомнилось, как менялись его глаза, когда шла рабочая смена. В нем как будто включалось какое-то напряжение. Мечтаю еще поработать с ним, и, по-моему, это взаимно.  
Что касается «Матильды» Учителя, мы давно дружим с Алексеем, я снимался в его картине «Край». Вначале с юмором отнесся к его предложению сыграть царя, долго отпирался, но Алексей Ефимович все-таки заставил меня сделать пробу. Сделали, и меня не то, чтобы убедила моя визуальная похожесть, а заинтересовал сценарий, я поговорил с режиссером и решился на отчаянный шаг. Сыграл Александра III и не пожалел об этом. У меня были потрясающие партнеры польская актриса Михалина Ольшанская (Матильда Кшесинская), немецкий актер Ларс Айдингер (Николай II), Ингеборга Дапкунайте (императрица Александра Федоровна). Что у нас получилось, время покажет. Но иерархи нашей церкви, видевшие только трейлер картины, уже написали огромное количество жалоб в прокуратуру, что это кощунство. Но какое же это кощунство вспоминать историю?! Если бы это был какой-то позорный факт из жизни Николая II, может, и не стоило бы снимать, а мы рассказываем о романе молодого человека с балериной, да что ж тут плохого?!
Мы вообще снимали фильм в первую очередь о человеке, а если уж рассматривать любовную историю Николая II как грех, то пусть бы те, кто пишет жалобы, вспомнили, что самые великие святые, начиная с апостола Павла, были величайшими грешниками. Как и Мария Магдалина. Утверждают, что искажена действительность, но сценарий менялся, было до сорока вариантов, и никто не мог читать тот, по которому снимался фильм. И уж точно никто из тех, кто пишет жалобы, не видел фильма. Как можно по цитате из романа говорить о том, что это лживый роман?!..
- Вы снимались у блестящих режиссеров, кто из них в большей степени угадал вашу природу?
- Их, действительно, было много - и Абдрашитов, и мой самый первый режиссер Алексей Симонов, и Сергей Соловьев, Никита Михалков и Павел Лунгин, Вайда и, конечно же, Павел Чухрай. Эти люди сыграли огромную роль в моей кинематографической судьбе, причем, к режиссерам, которые младше меня Валерию Тодоровскому и Дмитрию Месхиеву отношусь тоже как к своим учителям. При этом, всегда отдаю отчет, что фильмография, перевалившая за цифру 150, на самом деле, никак не связана с качеством и художественной ценностью. Одни картины остаются деньгами в твоем кармане, другие замечательной компанией и прекрасным процессом, а третьи просто местом, где это происходило. И очень редко картина становится частью твоей жизни, именно так произошло, к счастью, с фильмами режиссеров, которых я перечислил.
- «Кино умерло - кино живо» - который год уже слышим этот спор, вы в каком лагере?
-  Ни в каком. Для людей, муссирующих такие фразы, у меня есть поговорка, слегка смягчу: «Болтать не сено косить». Огромное количество кинематографистов снимают фильмы и сериалы, целая армия зрителей смотрит их, на мировых фестивалях постоянно признают наши работы «Фауст» Сокурова, «Левиафан» Звягинцева и совсем недавно - «Рай» Кончаловского («Серебряный лев» в Венеции). И если сравнивать наш кинематограф с американским, безусловно, как индустрия от лидера мы отстаем, но в художественном отношении - нет. 
- А почему артисты всегда признаются в любви к театру, много снимаясь при этом в кино? 
- Театр и кино до такой степени различаются по импульсу, производству и воплощению образов, что объединяющими моментами назовем, разве что, текст, грим и костюм. Так что, за счастье можно считать возможность заниматься таким двоеборьем, лично я признаюсь в любви к театру и кино в равной степени. Чего мне не хватает в театре, нахожу в кино и наоборот. 
- Вдохновляют ли вас современные авторы?
- Вне сомнения. Они нужны были во все времена, и, заметьте, постепенно превращались в классиков, говорю о Розове и Володине, Вампилове и Рощине. И сегодня есть молодые люди, как братья Пресняковы, Ярослава Пулинович, Анна Батурина, по пьесе которой «Фронтовичка» в «Современнике» идет спектакль «Скажите, люди, куда идет этот поезд?», и отрицать их творчество бессмысленно. 
- А что говорите, когда классика движется в сторону таких спектаклей, как «Князь» Богомолова по «Идиоту» Достоевского, который недавно сняли с репертуара в «Ленкоме»?
- Не вся классика движется в сторону таких спектаклей, приглашаю зрителей на «Позднюю любовь» по Островскому в нашем театре. Спектакль решен современно, художник, режиссер и актеры смотрят на эту историю через призму молодежного взгляда. Образно говоря, одет он в современную одежду, и ему это не мешает. Безусловно, я консервативен в своем отношении к тем, кто пытается переделать текст и сюжет Достоевского, но меня не пугает, что завтра «в Достоевском» люди выйдут на сцену в спортивных костюмах и с мобильными телефонами. Пожалуйста, выходите, главное, чтобы осталась мысль, эмоция, страсть Достоевского. А пример с «Князем» неубедителен: это эксперимент, который не войдет в историю русского театра. Относитесь легче к такому опыту. Идите в театр Вахтангова и смотрите «Евгения Онегина».  
 

Продолжение http://www.akrida.ru/news/16681.html


V Национальная премия в области веб-контента объявила номинантов
«Рерих. Подлинная история русского Индианы Джонса»
На ВДНХ отметят 90 лет со дня рождения Юрия Гагарина
«Псковитянка» в Большом театре
ХХII Зимние дипломатические игры
«Гештальт художника или внезапная ретроспектива»
Гравюрный кабинет Фрэнсиса Хаскелла
На ВДНХ завершаются работы по монтажу катка